Сентурипед-затейник
Смысл в том, что я понял в чем смысл ХД
Начал СНОВА(да блять я дебил) переписывать Асгейр. На данный момент очень канонично вышел Хайнлих. Ура.
На самом деле, конструктивное негодование и обругание меня приветствуется.
Иногда.
Иногда осознание того, что ты совершаешь ошибку - приходит во время. Не тогда, когда уже слишком поздно, а тогда, когда все еще можно исправить. Ты останавливаешься, пораженный давящей действительностью, задерживаешь дыхание, чтобы клетки серого вещества осознали все и приняли реальность. Палец уверенно лежит на курке, но ты не нажимаешь. Ты понимаешь, что все можно исправить. Абсолютно. Все. И ты откидываешь все в сторону, по-новому глядя на мир, рожденный только что, на жизнь, которая бежит перед тобой. И ты одновременно ничего не можешь поделать и кажется, что ты можешь все. И хочется рвануть с места, на всех порах, обгоняя ветер или, даже, саму мысль. Бежать без оглядки вперед и только вперед, смотря по сторонам и поглощая новое и неизведанное. Но. Иногда нужно сдержать этот мятежный порыв. А вдруг, кидаясь вперед с новыми силами, ты совершишь очередную ошибку?
-Ба… Голова раскалывается. К черту. Зато мигрень вроде как болезнь лордов. Мать, стареешь, вон уже с зеркалом разговариваешь, - отражение показало белый язык в отместку и состроило не совсем удачное выражение лица. Мутного серо-зеленого цвета глаза с долей скептицизма прошлись по отражению – чуть вытянутое овальное лицо с бледной кожей. Под стать вытянутому лицу длинный нос, намекающий, что их обладательница страдает как минимум любознательностью, тонкие губы, цвета приглушенного розового. Волосы. Рука невольно дернулась к утюжку – вид аккуратных локонов-кудряшек раздражал. С запахом жженных волос, утюжек прошелся по фиолетовым прядям, придавая им неестественную прямоту.
-Так то лучше, - заметила девушка, продолжая самокритично оглядывать себя в зеркале.
Хайнлих Сайн являлась восемнадцатилетней ведьмой. Нет, никаких палочек и других супер-артефактов. Все куда проще. Она просто ведьма. Вот так вот.
Затянув волосы в пучок, Хайнли по привычке выпустила две длинные прядки от висков. Эта привычка у неё случилась аж в пятом классе средней школы. С тех пор, она с ними(с прядками) не расставалась.
-Нда… Этой роже солнце не поможет, - кисло улыбнувшись своему отражению констатировала девушка, - день обещает быть великим, - уверенно произнесла она, отключая утюжок и направляясь к выходу из дома.
Солнце то пряталось за тучками, то выглядывало, своим жаром заставляя людей обливаться потом. Середина весны – а душно, как будто середина июля, где-нибудь в жаркой стране.
-Дождю быть, вестимо, - заметила сама себе ведьма. Она неторопясь шла по аллейке, ведущей к её любимому магазинчику. Мимо проплывали собаководы с собаками, Хайнли приметила белоснежного алабая, по которому «сохла» уже который месяц. Дети проносились с бешеной скоростью.
-Чертовы дети, - фыркнула Сайн, когда один из оболтусов не заметив её, кинулся ей под ноги, от чего Хайнли чуть не упала.
Да, эта ведьма к отряду добрых фей в розовых платьях с рюшами не относилась.
«А вообще, я ведь ангел, не так ли?» - подумала она, мягко ступая по вылизанному асфальту, - «тихий мирный человек, никого не трогаю, починяю примус,» - хихикнув она вспомнила любимую книжку Булгакова.
Загадочное и мистическое преследовало её с самых пеленок. То домовой громко скрипел половицами, то что-то кидалось под ноги, то кто-то своих холодным дыханием или пристальным взглядом будил маленькую Сайн. Так она и привыкла. Что никто ей не верит, а те существа. Которых якобы нет – есть и неплохо себе поживают. После того, как ведьме стукнуло 13 лет, обозначившие в её жизни переходный возраст, к видимой нечисти прибавились еще и мёртвые. То ли души неупокоенные, то ли существа из других миров, но все они неотступно шли за ней, либо всегда были рядом. Так она приобщилась к культуре умерших - всегда молчать и никогда не замолкать. А привыкнув полностью, ведьма даже начала давать имена тем существам, что подолгу задерживались в её доме. В прочем, был у неё и более весомый дар. Говорят же вам иногда посторонние – не стоит поминать черта всуе. И верно. Сила слов у человека очень мощная, пусть даже искрами не пуляет. Хайнлих так же не могла создавать фаерболы ртом, однако. Любое слово, фраза или предложение, сказанные ей на эмоциях, желание, которое не оставляло её мысли – становились реальностью. Пусть даже произнесенное ведьмой трактуется совсем по-другому. Так или иначе – речь наделенная силой возымеет действие.
Вот и была у Хайнли склонность ко всему необычному, или так или иначе волнующему мозг.
Направляясь в магазинчик с канцелярскими товарами, ведьма ворчала о чем-то своем, жалея что не умеет испепелять глупых прохожих взглядом.
Начал СНОВА(да блять я дебил) переписывать Асгейр. На данный момент очень канонично вышел Хайнлих. Ура.
На самом деле, конструктивное негодование и обругание меня приветствуется.
Иногда.
Иногда осознание того, что ты совершаешь ошибку - приходит во время. Не тогда, когда уже слишком поздно, а тогда, когда все еще можно исправить. Ты останавливаешься, пораженный давящей действительностью, задерживаешь дыхание, чтобы клетки серого вещества осознали все и приняли реальность. Палец уверенно лежит на курке, но ты не нажимаешь. Ты понимаешь, что все можно исправить. Абсолютно. Все. И ты откидываешь все в сторону, по-новому глядя на мир, рожденный только что, на жизнь, которая бежит перед тобой. И ты одновременно ничего не можешь поделать и кажется, что ты можешь все. И хочется рвануть с места, на всех порах, обгоняя ветер или, даже, саму мысль. Бежать без оглядки вперед и только вперед, смотря по сторонам и поглощая новое и неизведанное. Но. Иногда нужно сдержать этот мятежный порыв. А вдруг, кидаясь вперед с новыми силами, ты совершишь очередную ошибку?
-Ба… Голова раскалывается. К черту. Зато мигрень вроде как болезнь лордов. Мать, стареешь, вон уже с зеркалом разговариваешь, - отражение показало белый язык в отместку и состроило не совсем удачное выражение лица. Мутного серо-зеленого цвета глаза с долей скептицизма прошлись по отражению – чуть вытянутое овальное лицо с бледной кожей. Под стать вытянутому лицу длинный нос, намекающий, что их обладательница страдает как минимум любознательностью, тонкие губы, цвета приглушенного розового. Волосы. Рука невольно дернулась к утюжку – вид аккуратных локонов-кудряшек раздражал. С запахом жженных волос, утюжек прошелся по фиолетовым прядям, придавая им неестественную прямоту.
-Так то лучше, - заметила девушка, продолжая самокритично оглядывать себя в зеркале.
Хайнлих Сайн являлась восемнадцатилетней ведьмой. Нет, никаких палочек и других супер-артефактов. Все куда проще. Она просто ведьма. Вот так вот.
Затянув волосы в пучок, Хайнли по привычке выпустила две длинные прядки от висков. Эта привычка у неё случилась аж в пятом классе средней школы. С тех пор, она с ними(с прядками) не расставалась.
-Нда… Этой роже солнце не поможет, - кисло улыбнувшись своему отражению констатировала девушка, - день обещает быть великим, - уверенно произнесла она, отключая утюжок и направляясь к выходу из дома.
Солнце то пряталось за тучками, то выглядывало, своим жаром заставляя людей обливаться потом. Середина весны – а душно, как будто середина июля, где-нибудь в жаркой стране.
-Дождю быть, вестимо, - заметила сама себе ведьма. Она неторопясь шла по аллейке, ведущей к её любимому магазинчику. Мимо проплывали собаководы с собаками, Хайнли приметила белоснежного алабая, по которому «сохла» уже который месяц. Дети проносились с бешеной скоростью.
-Чертовы дети, - фыркнула Сайн, когда один из оболтусов не заметив её, кинулся ей под ноги, от чего Хайнли чуть не упала.
Да, эта ведьма к отряду добрых фей в розовых платьях с рюшами не относилась.
«А вообще, я ведь ангел, не так ли?» - подумала она, мягко ступая по вылизанному асфальту, - «тихий мирный человек, никого не трогаю, починяю примус,» - хихикнув она вспомнила любимую книжку Булгакова.
Загадочное и мистическое преследовало её с самых пеленок. То домовой громко скрипел половицами, то что-то кидалось под ноги, то кто-то своих холодным дыханием или пристальным взглядом будил маленькую Сайн. Так она и привыкла. Что никто ей не верит, а те существа. Которых якобы нет – есть и неплохо себе поживают. После того, как ведьме стукнуло 13 лет, обозначившие в её жизни переходный возраст, к видимой нечисти прибавились еще и мёртвые. То ли души неупокоенные, то ли существа из других миров, но все они неотступно шли за ней, либо всегда были рядом. Так она приобщилась к культуре умерших - всегда молчать и никогда не замолкать. А привыкнув полностью, ведьма даже начала давать имена тем существам, что подолгу задерживались в её доме. В прочем, был у неё и более весомый дар. Говорят же вам иногда посторонние – не стоит поминать черта всуе. И верно. Сила слов у человека очень мощная, пусть даже искрами не пуляет. Хайнлих так же не могла создавать фаерболы ртом, однако. Любое слово, фраза или предложение, сказанные ей на эмоциях, желание, которое не оставляло её мысли – становились реальностью. Пусть даже произнесенное ведьмой трактуется совсем по-другому. Так или иначе – речь наделенная силой возымеет действие.
Вот и была у Хайнли склонность ко всему необычному, или так или иначе волнующему мозг.
Направляясь в магазинчик с канцелярскими товарами, ведьма ворчала о чем-то своем, жалея что не умеет испепелять глупых прохожих взглядом.
и агрессор. Издавна не мог аще понять чо хочу. 
